Александр Исаевич Солженицын – писатель знаменательный. Прежде всего, удивительна сама жизнь Солженицына. Быть может, его жизнь и есть его главное произведение. Она захватывает собой почти весь русский ХХ век, начиная с боевого 1918 года, через комсомол 30-х, через Отечественную войну, лагерь, поселение, раковую болезнь, всемирную славу, Нобелевскую премию, высылку, 18 лет на чужбине, триумфальное возвращение, последующие сложные отношения с властью и с общественностью. Такие судьбы случайно не складываются…
Что касается его творчества, то здесь опять-таки захвачено все наше ХХ столетие: «Август четырнадцатого» – Первая мировая война; «Красное колесо»– революция; «Архипелаг ГУЛАГ» – 20-е – 40-е годы; «В круге первом», «Раковый корпус» – 40-е – 50-е; «Бодался теленок с дубом» – 60-е – 70-е. Сюда же относятся шедевры его публицистики - статьи«Образованщина», «Наши плюралисты»– вплоть до его нобелевской и гарвардской речи, после которых Солженицына на Западе отнесли чуть ли не к «врагам цивилизации».
В своей брошюре «Как нам обустроить Россию» (1990) и в книге «Россия в обвале» (1998) он очертил – согласно своему пониманию – современное состояние нашей страны, отказавшись одновременно от высокой ельцинской награды, что тоже кое-чего стоит. Наконец, в своем последнем крупном сочинении«Двести лет вместе» (2002) он подробно анализирует непростые русско-еврейские отношения.
Как мы уже говорили выше, любая цивилизация состоит из духовно-языкового ядра (в нашем случае это православная вера и славяно-русский язык), окруженного рядом защитных оболочек – собственно культурой (мировоззрение – нравственность – искусство), национальнойгосударственностью, наконец, областью технологии в широком смысле слова. Сила А.И. Солженицына как мыслителя в том, что он мыслит в пространстве православно-русского ядра нашей цивилизации и культуры. Однако как только он касается ее внешних обводов, он, на мой взгляд, нередко ошибается, и эти ошибки дорого стоят подчас и самому ядру.
Если начать хронологически – с первых десятилетий ХХ века – то это, прежде всего, «Красное колесо». К сожалению, эта вещь действительно не прочитана современной Россией – да и что у нас сейчас вообще читают, кроме детективов? Но это вопрос уже не к Солженицыну, а к хозяевам нынешнего информационного поля. Что касается самого солженицынского «опыта художественного исследования», то здесь русская революция как бы двоится: с одной стороны – стихия, с другой – плод легкомыслия думцев, слабоволия Николая Второго Николай Второй (Николай Александрович Романов), последний российский император, мученик, принявший на себя удар множества враждебных православной вере и россии сил. , коварства Парвуса Парвус (Израиль Гельфанд) – российско-немецкий бизнесмен и социал-демократ, «купец революции», снабжавший революционеров деньгами с Лениным и т.д. Между тем мы ничего не поймем в русской революции (не столько в февральской – либерально-масонской, сколько именно в октябрьской – большевистской), если не сможем осмыслить ее как превращенную форму русской идеи, питающейся энергетикой правды и соборности, переодетых в категории марксистского материализма… Вина, а лучше сказать, беда петербургской монархии в том, что она не сумела защитить православный народ от власти демонизирующегося капитала. Описывая «красное колесо», Александр Исаевич, к сожалению, не разглядел тогда за ним «колесо желтое», когда золотой бог денег становится на место свергнутых тронов и алтарей…
Особого разговора заслуживает роман«В круге первом». Возможно, это лучшее произведение Солженицына именно как роман, как художественное литературное произведение. Написан он по всем канонам русской классической романистики, напоминая одновременно и Достоевского и Л. Толстого. От «Войны и мира» роман Солженицына наследует вселенский социально-исторический масштаб и пафос (национальный эпос), заглядывая вместе с тем в такие подвалы человеческого существа, куда до автора «Бесов» забирался, пожалуй, только маркиз де Сад Маркиз де Сад – французский аристократ и писатель второй половины ХVIII века, проповедник абсолютной (в том числе сексуальной) свободы человека. . Чего стоит один «сеанс психоанализа» Сталина! Тут и быт, и любовь, и суд над князем Игорем, и разлука, и смерть, и конечно, бесконечные споры «русских мальчиков», сидящих уже не в трактире на Сенной (как у Достоевского), а на нарах бериевской «шарашки», за кусок хлеба с маслом высасывающей их мозги. Вот такой, например, разговор.
Что сказали бы возвышенно-либеральные чеховские интеллигенты, доведись им увидать, какой явилась русская жизнь не через двести, а всего лишь через пятьдесят лет после их прекрасных мечтаний («в Москву, в Москву!»). Разумеется, чеховские герои тоже кое-что понимали («все мы у Бога приживалы»), однако, как я подозреваю, подобное «кино» им даже не снилось…
Россия (и потенциально весь мир) как ГУЛАГ – вот главная мысль романа Солженицына. Сразу скажу, что в этом одновременно его сила и его слабость. Сила – потому что Солженицын, как «русский Данте», подводит читателя к тем вратам, на которых написано «оставь надежду навсегда» («раздеться!», «не оглядываться!», «не спать!»), и откуда обычное земное существование кажется блаженной сказкой. Слабость – потому что автор, кроме ГУЛАГА (ада) как будто ничего не видит, ад застилает ему горизонт сверху донизу, хотя в тексте романа присутствует даже своего рода признательность тюрьме за сохранение («подмораживание», как сказал бы К.Н. Леонтьев) некоторых сторон национального духа. Я не собираюсь, разумеется, спорить с Александром Исаевичем (самим бывшим «зэком») о роли тюремного заключения в личной и национальной жизни, тем более, что он, в отличие от Варлама Шаламова, не отождествляет – во всяком случае, теоретически – тюрьму с духовной смертью. И всё же факт налицо: Россия-СССР предстает «В круге первом» как один большой лагерь (зона), откуда нет выхода, кроме небытия.
На этой страшной идее, по сути, строится вся художественно-мировоззренческая логика романа, начиная с первой страницы – звонка знатного советского дипломата Иннокентия в американское посольство с целью «заложить» советских шпионов в Нью-Йорке, и кончая «разрешением» лагерного дворника Спиридона бросить атомную бомбу на такую Россию…
В общем, бомбить или не бомбить – вот в чем вопрос. Проблема эта варьируется неоднократно, от сугубо философских аргументов, как в спорах Сологдина, Рубина и Нержина, и до практического предательства Иннокентия, самим фактом своего звонка лишающего Россию обладания «оружием возмездия».
Если Советский Союз не Россия, а государство, созданное чужими(революционерами, масонами, инородцами, ведь не случайно главный защитник социализма в романе Рубин – еврей), тогда бомбить? И народ туда же вместе с «совдепией»? Не знаю, как у Иннокентия со Спиридоном, а у меня бы рука не поднялась. Я уже писал выше, и снова повторю, что русский коммунизм, при всей своей чудовищности («идолище поганое», как выражаются некоторые патриотические писатели по поводу мумии Ульянова-Ленина на Красной площади), не был привезен тем же Лениным в апреле 1917 года в пломбированном вагоне, а возник в коллективном подсознании России как светская ипостась народной мечты о земном рае. Сошлюсь в этой связи на очевидность: на выборах 1917 года в Учредительное собрание более 80% голосов получили социалистические партии, причем в крупных городах победили не эсеры, а большевики. А.И. Солженицын не простил ей этого греха. Через двадцать лет после «Круга» солженицынский «Архипелаг» не хуже атомной бомбы ударил по «совдепии», но вместе с ней подкосил и Россию…
Заканчивается роман «В круге первом» проездом по Москве группы арестантов в воронке, замаскированном под хлебовозку.
Людей-рабов везут из первого круга ада в нижние бездны, откуда нет возврата. Среди них – Нержин (весьма близкий самому автору), фактически приговоривший к этому спуску сам себя, так как отказался разрабатывать секретную телефонию для спецслужб. Опять мы в финале возвращаемся к началу рокового солженицынского круга: лучше предательство, лесоповал, гибель, чем работа на людоеда («волкодав прав, а людоед нет»). Что ж, такова выстраданная позиция писателя, нам же остается подчеркнуть ещё раз самоутверждение(оно же саморазрушение) Святой Руси в трагическом опыте русского коммунизма. «Кого люблю, того наказываю» (Откр. 19.3) - сказано в Писании, и это, возможно, единственное разрешение исходной философской антиномии автора «Круга» и «Архипелага Гулага». Кому, как не капитану артиллерии Солженицыну знать, что схватка Советского Союза и Германии в 1941-45 годах была схваткой не столько фашизма с коммунизмом, сколько сражением темных сил безблагодатной нордической мистики с православно-русской цивилизацией, сохранившей свое ментальное ядро вопреки всем Свердловым и Троцким. Вся тайна советской России (России в форме СССР) как раз и заключается в том, что православный крест прорастал в ней сквозь марксистский материалистический миф, и сквозь решетки «архипелага».
Именно в «шарашках», прекрасно описанных Солженицыным, ковались многие орудия Победы, там работали и Королевы Сергей Павлович Королев – один из крупнейших русских ученых ХХ века, конструктор советских космических кораблей и Туполевы Туполев Андрей Николаевич – крупнейший русский авиаконструктор ХХ века, создатель лучших советских военных и пассажирских самолетов. (еще одна загадка русского характера), а другой насельник этого «архипелага», знаменитый хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий – будущий архиепископ Лука Архиепископ Лука (В.Ф. Войно-Ясенецкий) – знаменитый хирург и духовный писатель, епископ Русской православной Церкви, лауреат Сталинской премии 1946 года – получил даже сталинскую премию первой степени за свой вклад в русскую медицину. Все это не отменяет ужасов «совдепии» – это означает, что историю надо брать в полном объеме.
Наиболее сильная сторона Солженицына как мыслителя – это его публицистика. Я с наслаждением перечитываю его статьи 1970-х годов, особенно «Наших плюралистов» и «Образованщину». Когда он на одной страничке выписывает качества интеллигенции русской, с ее подвижничеством и часто наивным романтизмом, и рядом свойства интеллигенции советской, с ее цинизмом, презрением к собственному народу и искренним желанием послужить подстилкой для власти (любой) – это шедевр. Не знаю ничего лучше в этом жанре: я бы эти статьи проходил в школе, наряду с Киреевским и Леонтьевым. Однако, к сожалению, эти работы Александра Исаевича также остались непрочитанными на родине. Они были опубликованы в журнале «Новый мир» уже в конце 1980-х годов, когда в разлагающемся советском обществе правили бал совсем другие силы. «Архипелагу Гулагу» была сделана общемировая реклама (на нынешнем официально-блатном языке, его «раскрутили» по всем каналам), в то время как актуальнейшие выступления Солженицына по поводу вселенского наката «желтого колеса» были обрезаны и замолчаны.
Наконец, «Как нам обустроить Россию» – солженицынское видение русского будущего. Как и везде у этого писателя, наиболее значимая смысловая мощь здесь находится в области ядра нашей цивилизации, с позиций которого Солженицын выступает именно как русский православный мыслитель. При всем своем идеализме, Солженицын здесь совершенно реалистичен: нет ничего более реалистического, чем глубинные отношения народа к Богу, к власти, к труду и богатству, к войне и любви. Там же, где Александр Исаевич касается конкретных аспектов технологии нашей цивилизации – хозяйства, политики, устройства государственных органов и т.п. – у него опять проявляется как будто непонимание того, что ядро и оболочки цивилизации составляют элементы единого целого. Не получится Святая Русь (и тем более «земская» Россия) со спекулятивным капиталом и буржуазным парламентом во главе – получится чудовищная «семибанкирщина», власть денег и только денег. Впрочем, социальная концепция Солженицына включает в себя весомый аристократический и даже монархический элемент.
Люди с таким влиянием на судьбу страны и мира, как у Солженицына, рождаются раз в столетие. Подобно многим другим своим современникам – разрушителям Советского Союза, Солженицын вовсе не в восторге от того, что из этого получилось. Что касается егомысли, его собственно интеллектуальной программы, то она не во всем удачна и не всегда самостоятельна.
На Солженицыне сошлись, символически перекрестились величие и грехи русского назначения и русской судьбы. Россия в 1917 году отреклась от царя и «заболела» коммунизмом, однако потом «русифицировала» его до масштабов мировой империи, но не удержала этой идеологической тяжести, и рухнула в обвал. На каждый из этих поворотов отзывался Солженицын своим талантом романиста и своими посильными размышлениями. Непреходящая заслуга автора «Архипелага» состоит в разрушении ложной идеологии, однако при этом не следует забывать, что альтернативой ей может оказаться (и в значительной мере уже оказался) ещё худший террор – диктатура мирового золота. Тогда и получается обвал - метили в коммунизм, а попали в Россию.
Вопросы для самопроверки
1. Каковы основные вехи творческой биографии А.И. Солженицына?
2. В чем сущность историко-культурной концепции России в произведениях Солженицына?
3. Как бы Вы определили достоинства и недостатки Солженицына как писателя-мыслителя?
