Из всего предыдущего изложения можно сделать главный вывод: православно-русская цивилизация не кончилась с Петром. Забегая вперед, скажу, что не кончилась она и с Лениным. Петербург в качестве имперской столицы понес на себе драгоценную ношу российской державы, и еще неизвестно, кому в этом плане пришлось труднее - Москве ли с ее "азиатским соблазном" или Петербургу с его "европейским" (Г. П. Федотов). Каждый из этих центров Руси довел свою идею до конца, и наша задача состоит в том, чтобы по возможности уяснить значение, "задание" этих столиц перед Россией и миром.
Петербургу суждено было выявить Русь Западу и Запад - России. Северная столица как бы постоянно примеривала "русскую идею" к иным культурно-историческим формациям: её "работа" шла во дворцах барокко и ампира, на страницах романов и поэм, в трактатах по философии и политике. В петербургской России накопилось большое - и во многом плодотворное - напряжение между содержанием и формой, между тем, "что" и "как" делалось в стране. Начиная с судьбоносного названия и кончая "последними днями императорской власти", Санкт-Петербург вел свой трагический империализм к революции. Тайны петербургской души имели не только "фантастические" последствия - они имели значение двигателя истории.
Я не буду повторять здесь известные мыслительные ходы авторов сборника "Вехи" Знаменитый сборник статей «Вехи», авторами которого стали выдающиеся мыслители России начала ХХ века, свое основной целью ставил не только разоблачение ложной веры либерально-революционной интеллигенции, но и показывал глубинные культурные корни такой веры (1909), проследивших пути превращения европейского социалистического учения о благоустройстве социально-материальных отношений в русскую - православную по истокам - мечту о мировом спасении. В своей книге 1937 года "Истоки и смысл русского коммунизма" Н. А. Бердяев подробно рассмотрел глубинную взаимосвязь "небесного" и "земного» в русской культуре начала ХХ века. На всем протяжении петербургской истории России стремление жить "не так, как хочется, а так, как Бог велит", объединяло у нас славянофилов и западников, материалистов и идеалистов, монархистов и народников. Что же касается демократии, то в России в отличие от Запада она выступила не столько формой социально-политической организации частных интересов, сколько в национальном образе "народопоклонства". В этом пункте объединились Киреевский и Белинский, Толстой и Герцен, Достоевский и Блок. От трактовки крестьянской общины как зародыша отечественного социализма до культа «матери-сырой земли» и «мужика-богоносца» - все это входило в поле сознания (и еще больше подсознания) российского представительного слоя на правах, так сказать, его естественных элементов.
Таким образом, соответственно своей истории и своему духовному строю, Россия испытала, осуществила то, что в Европе в лучшем случае было предметом умозрительных построений. В русской культуре произошло парадоксальное сращение базовых религиозно-исторических ценностей - и прежде всего идеи праведного бытия - с пришедшими с Запада претензиями радикальной переделки человеческой жизни.
Пожалуй, наиболее поразительное - и художественно гениальное! - совпадение противоположностей произошло в творчестве крупнейшего русского поэта ХХ столетия Александра Блока.
Пушкин и Тютчев, Соловьев и Достоевский как бы отождествились в поэзии и жизни этого рыцаря Прекрасной Дамы «Стихи о Прекрасной Даме» (1904) - первый сборник мистических стихов А.А. Блока. . Более того, в мистическом сознании автора "На поле Куликовом" и "Двенадцати" пришли в соприкосновение несущие энергии русской истории. Жизненное и духовное движение Блока - это движение русской революции, и, наоборот, русская революция нашла для себя совершенное выражение (зеркало) в поэзии Блока. Если в титаническом анархизме Льва Толстого вызов капиталистическому городу опирался на идеализированный образ крестьянина-землепашца, то в лирической поэтике Блока божественная София София – образ Премудрости Божьей в христианском вероучении. воплотилась в русскую Революцию, а двенадцать красногвардейцев оказались апостолами, предводительствуемыми самим Христом.
Другими словами в поэзии Блока как нельзя лучше проявляется тот самыйпетербургский путь, о котором мы здесь ведем речь: коммунистическая революция трактуется как конец мира сего, как очистительное избавление.
В полном соответствии с вертикальной (харизматической) природой русской культуры, о которой говорилось выше, государственность, власть, наука, искусство (равно как и отрицание всего этого) предстают не инструментами цивилизованного "подручного" благоустройства, а прорывом к Новому небу и Новой земле. Именно в русле данной традиции пролетарский коллективизм был истолкован как своего рода "соборность", и Россия царская за год оказалась страной победившего военного коммунизма. Так или иначе, в творчестве Александра Блока нашел свое воплощение объективный духовно-исторический факт: душа Петербурга привела страну к революционному испытанию.
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь...
Так идут державным шагом -
Позади - голодный пес,
Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос.
Конечно, поэзия Блока является вовсе не единственным культурным свидетельством происшедшего в начале века в России духовного переворота. Если мы вспомним строки М. Волошина:
...В нас есть бродило духа - совесть -
И наш великий покаянный дар,
Оплавивший Толстых и Достоевских,
И Иоанна Грозного. В нас нет
Достоинства простого гражданина,
Но каждый, кто перекипел в котле
Российской государственности, - рядом
С любым из европейцев - человек.
то увидим в них те же мотивы социальной мистерии, которые мы видели у Блока. Когда Анна Ахматова пишет:
Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?
И так близко подходит чудесное
К развалившимся грязным домам...
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.
она в свою очередь подтверждает парадоксальный синтез полюсов, которому подверглась в эпоху революции русская идея.
Подводя итог раздела о Руси серебряной, можно утверждать, что два великих гения знаменовали своим творчеством расцвет петербургской русской культуры XIX века - Александр Пушкин и Федор Достоевский. Оба писателя-мыслителя символичны - оба "переболели" Европой: один в форме романтизма, другой в виде утопического социализма. То, к чему пришли Пушкин и Достоевский (а косвенно даже и Чаадаев), стало венцом серебряной Руси, может быть, ее высшим умственным даром всему свету. Выше мы говорили о том, что московская (золотая) Русь оказалась подорванной расколом XVII века и затем петровской грозой. Симфония Бога, царя и народа была нарушена - но не убита! Весь духовный накал и красота петербургской - серебряной, модернизированной - России происходили именно от усилий ее избранных сынов сохранить и даже усилить Симфонию, сделав её сознательной творческой задачей.
Пушкин стремился жить по вере и пел "Татьяны милый идеал", Тютчев предупреждал о последствиях европейской революции, Н.Я. Данилевский разрабатывал свою теорию культурно-исторических типов, Достоевский изгонял "бесов" и прославлял русского инока, К. Н. Леонтьев презирал либерально-эгалитарный прогресс и проповедовал монархию, наконец, В.С. Соловьев прямо предсказал близкий конец старого мира - все это были лучшие русские умы, которых прежде всего заботила судьба человека (и страны) в вечности. Как свидетельствует мировая, в том числе и русская история, с течением времени в жизни нарастает и сумма добра, и сумма зла. Петербургская (серебряная) Россия не разрушила онтологического противостояния между крестом, мечом и богатством, - наоборот, она возвела его на новую ступень.
Петр европеизировал Россию, однако к его балтийской столице перешли не только грехи Третьего Рима, но и его высшие цели. В Петербурге Русь как бы поставила над собой опыт: гениальность и святость встретились друг с другом на гигантских площадях невской столицы, под дождем и снегом... Как сказал, уже в преддверии революции, святой Иоанн Кронштадтский: "Не напрасно Тот, кто правит всеми народами, искусно, метко кладет на свою наковальню всех подвергаемых Его сильному молоту. Крепись, Россия Цит. по: Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии. М., 1993. С.85 !".
Вопросы для самопроверки
1. Какова роль Санкт-Петербурга в культурной подготовке русской революции?
2. В чем основная идея поэмы А. Блока «Двенадцать»?
3. Что означает формула Н.А. Бердяева «Третий Рим стал Третьим Интернационалом»?
