Октябрьская революция 1917 года обозначает собою начало третьего большого этапа в развитии русской духовной культуры – Русь железную, последствия которого мы переживаем до сих пор. Этот период нашей истории характеризуется тесным взаимодействием и вместе с тем острыми противоречиями между христианским содержанием и модернистски-коммунистическими формами существования основных ценностей и понятий отечественной цивилизации.
Шолохов и Леонов, Есенин и Маяковский, Прокофьев и Шостакович, Твардовский и Распутин – вот лишь некоторые имена, прославившие на весь мир русскую культуру советского периода. В нашем курсе мы выбираем из этого обширного списка несколько ключевых фигур писателей и кинематографистов – М.Булгакова. Б.Пастернака, А. Солженицына. А.Тарковского, Г.Панфилова. В.Шукшина, позволяющих нам на материале их творчества проследить как взлеты, так и падения национального духа на протяжении той великой и трагической эпохи.
Начнем с Михаила Афанасьевича Булгакова
Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» уникален в русской литературе тем, что он - через восприятие его главных героев и в собственном авторском описании - фактически впервые в России являет силу и красоту дьявола. Булгаковский Воланд – это не «трижды романтический» лермонтовскимй « дух изгнанья Имеется в виду центральный образ поэмы М.Ю. Лермонтова «Демон» (1840) » и не красивый страдалец Врубеля. Имеется в виду центральный образ живописи М.А. Врубеля
Это сокойная, уверенная в себе сила. Чего стоит хотя бы описание последнего полета духа тьмы со всей свитой над притихшей землей: «Воланд летел в настоящем своем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что, возможно, это лунные цепочки и самый конь – только глыба мрака, и грива этого коня – туча, а шпоры всадника – белые пятна звезд».
Не удивительно, что этой красоте и силе безоговорочно подчиняются почти все герои романа – подчиняются эстетически, нравственно и религиозно. Это касается, прежде всего, главного женского персонажа – Маргариты, которую иные восторженные критики ставят в один ряд с пушкинской Татьяной и толстовской Наташей, и которая с самого первого своего появления перед Мастером с цветами в руках («Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт знает, как их зовут»), и кончая купаньем в кровавом бассейне (от неё потом даже кони шарахаются) оказывается настоящей ведьмой, о чем она недвусмысленно и заявляет Мастеру («тебе придется жить с ведьмой, мой милый»). Впрочем, еще раньше она твердо сказала «я знаю, на что иду» полномочному посланцу тьмы Азазелло. И Мастер при первом знакомстве с Воландом сразу узнает его, и принимет из его рук (точнее, из-под зада кота) свой якобы сгоревший роман о Пилате. И финальное вечное спасение (точнее, вечный покой) счастливые любовники принимают не от кого иного, как именно от сатаны…
А кем сочинен роман о Пилате и Иешуа? Не следует забывать, что повествование, развертываемое от лица автора, и приписываемое им Мастеру, впервые озвучивается на страницах «Мастера и Маргариты»… устами Воланда: «И доказательств никаких не требуется. Все просто: в белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…» Не даром в одной из ранних редакций романа это произведение (то ли Мастера, то ли сатаны) названо «евангелием от Воланда». «Блестящая мысль – евангелие от меня» – комментирует эту идею повелитель теней. Как известно, 28 апреля 1930 года Булгаков сжег в печи первоначальный вариант повести о духе зла, который имел название «Консультант с копытом», и о котором сам Булгаков сообщал в письме советскому правительству (а фактически Сталину), что это был «роман о дьяволе». Видно, трудно было ему писать о черте…
Нравится кому-то или нет, приходится признать, что в определенном отношении Михаил Афанасьевич Булгаков выполнил для русской культуры работу Гете – породнил русского Фауста (в лице Мастера и его Маргариты) с Мефистофелем. Не- даром ведь эпиграф романа заимствован у великого германского поэта: «Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Правда, в соответствии с русской – более мягкой, женственной природой – главной носительницей темного начала у Булгакова оказывается прекрасная Маргарита, а Мастер только влюблен в неё – и благодаря ей знакомится с якобы властвующим над землей демоном. Впрочем, здесь снова воспроизводится библейский архетип: Ева (жизнь) соблазняет Адама (землю). Змей знает, что делает, и через кого делает…
Так или иначе, в образе мессира Воланда в «святую русскую литературу», как назвал её Томас Манн Знаменитый немецкий писатель первой половины ХХ века Томас Манн неоднократно называл русскую литературу «святой». , входит царственный черт. Если на Западе бес стал «своим человеком» уже давно (ведьмы в просвещенной Европе сжигались инквизицией вплоть до ХVIII столетия тысячами), то на Руси, как я уже сказал, с ним предпочитали не связываться. Во всяком случае, Фауст – это один из ключевых образов европейской культурной традиции, весьма соблазнительный для прометеевского западного духа (контракт с Мефистофелем за власть над миром), но глубоко чуждый православному (иоанновскому) духу Святой Руси. Католическая архитектура помещала чудовищных химер на крышах своих знаменитых соборов (например, собора Парижской богоматери), но кто видел нечтоподобное возле золотых куполов Спаса на Нередице или Покрова на Нерли? Николай Васильвич Гоголь, например, немало чернил потративший в свое время на описание танцующих утопленниц, потом каялся и совершил паломничество в Святую Землю. Даже Л.Н. Толстой, кощунственно сочинявший собственное «евангелие», а из подлинного Писания вычеркивавший всё, что было непонятно его графскому уму, и то в последние дни жизни ходил около православногомонастыря, хотел, видно, облегчить свою душу, да так и не сумел…
А что же Михаил Булгаков – прекрасно образованный (в отличие от поэта Ивана Бездомного) писатель, сын профессора Духовной академии – не знал обо всем этом? Разумеется, знал. Дело в том, что черная магия Воланда господствует у Булгаковатолько на профаническом, обывательском уровне сюжета и персонажей (и соответствующих этому уровню читателей). Что касается глубинного, собственно метафизического плана повествования, то здесь бесу с зеленым левым глазом противостоит несравненно сильнейший противник - Иешуа Га-Ноцри, за бледным обликом которого угадывается лик Иисуса Христа. И это совершенно меняет дело.
Михаил Афанасьевич Булгаков был русским писателем, наследником православной духовной традиции. При всей несопоставимости ключевых образов романа – какого-то пародийного, бессильного Иешуа и претендующего на божественное достоинство демона – в лице Га-Ноцри Булгакову удалось действительно «протащить» в советскую безбожную литературу 1930-х годов частицу христова света. О романе – ещё до его публикации – узнали многие. Не случайно так заволновались либеральные «искусствоведы в штатском» латунские и берлиозы – они почуяли, что это вовсе не «роман о дьяволе», а сказание о Боге. Если бы Булгакова не поддержал тогда лично Сталин – быть бы автору «Белой Гвардии», «Дней Турбиных», «Собачьего сердца» и «Мастера» на Соловках вместе с П.А. Флоренским и А.Ф. Лосевым. Кстати, современные литературоведы не сомневаются, что прообразом Воланда во многом послужил сам будущий Генералиссимус.
Я помню, что в дни моей студенческой юности (конец 1960-х – начало 70-х годов) роман «Мастер и Маргарита» вызывал замешательство у профессиональных атеистов не столько «из-за черта», сколько именно «из-за Христа». К черту советские люди, так или иначе, были уже приучены (и поминали его всуе через слово), а вот чтобы серьёзно говорить о Христе – этого в массовом сознании не было.
И вдруг в блистательном романе читаем: «Имейте в виду, что Иисус существовал…».
Очень многих тогдашних молодых людей Булгаков впервые побудил задуматься о Боге. В ноги надо поклониться писателю за то, что в яростно-безбожную пору он отважился говорить о Спасителе мира.
Из текста романа следует – и мы это уже отметили – что подлинным автором повествования о Пилате и Иешуа выступает Воланд, а Мастер оказывается всего лишь его соавтором. «Парадокс Воланда – Иешуа» разрешается именно тем, что автором ершалаимских глав романа («евангелия от Воланда») является сатана:это его взгляд, его мера жизни и красоты, его понимание Бога господствуют в трактовке фигуры Иешуа.
Со своей стороны, образ Иешуа Га-Ноцри несомненно несет на себе отсвет своего небесного Прототипа. Личность Иешуа символизирует «зрак раба», в котором пришел на землю Сын Божий, ненасильственный характер его деяния, еготихий зов к человеку. Иисус никого не заставляет «быть хорошим». Между тем в толковании беса эта сущностная черта Иешуа выглядит беспомощной слабостью, рассчитанной на рабов (здесь Воланд рассуждает совсем как Заратустра-Ницше). Дьявол по собственной воле лишился Света (он помнит о Свете, и потому он «печально-строг», как выразился Н. Гумилев), однако понять жертву Спасителя он до конца не в состоянии: для этого нужен не ум, но сердце. Коротко говоря, нужна любовь к Отцу, которой у дьявола нет. И бесы «веруют и трепещут», сказано в Писании, но любят они только себя. Подобное познается подобным, а какое подобие у сатаны с жертвующим собой Богом?
Совершенно прав диакон А. Кураев, подчеркивая символическое завершение московского вояжа Воланда тремя предпасхальными днями. Сеанс в варьете приходится на вечер Великого Четверга (служба 12 евангелий), бал у сатаны идет в ночь с Пятницы на Субботу (кровавая баня Маргариты), и через несколько часов Воланд спешно покидает Москву: «Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора». Когда в храмах начинают петь «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав», нечисти тут делать нечего («ад, где твоя победа?»), и демонский легион вместе с примкнувшими к нему Мастером и Маргаритой исчезает (в сущности, бежит) из столицы Святой Руси. «Отрежу руку» - кричит напоследок Азазелло крестящейся женщине, а это значит, что он крестного знамения боится. Вся воландовская конструкция бытия оказывается грандиозным призраком, «фальшаком», и рушится при приближении Воскресения, подобно тому, как разрушились стены воображаемого («виртуального») зала, где проходил первый бал ведьмы Маргариты – вальпургиева ночь мертвецов.
В заключение подчеркну ещё раз: метафизически М.А. Булгаков выполнил для русской светской культуры работу Гете - вплотную познакомил её с хозяином тьмы. Писатель отнесся к этой работе предельно серьёзно, чтобы ни у кого не осталось иллюзий по поводу страшной опасности демонизма для мира и человека – опасности тем более коварной, что рядится она в одеяния творчества, красоты и силы. Сатана, как известно, есть обезьяна Бога, подделка под Него, бывший лучший ангел небесного воинства, провозгласивший свою единосущность с Творцом, и потому так велико – и, как показывает Булгаков, для многих людей почти неотразимо – исходящее от его денницы притяжение. Иногда это ставят писателю в вину…
Действительно, тема Воланда громко звучит в многоголосии булгаковского текста. Но громче всех – не значит выше всех. В Писании сказано, что не в реве бури и не в землетрясении Бог, а в тихом дуновении ветра («глас хлада тонка»). Булгаков намеренно обострил (радикализировал) противостояние образов «всесильного» демона и «бессильного» Иешуа в своем романа, чтобы показать всем духовноепреимущество Света. Как уже говорилось, тьма в христианском мире есть именноотсутствие Света, она не обладает собственным бытием, сколько бы крови ни выпил за него Воланд. Вампир не отбрасывает тени, в подлинно онтологическом плане он не существует. Богу не нужны «фальшаки», чтобы утвердить свою волю на небе и на земле.
Христос воскрешал мертвых и успокаивал море, но приходил Он не за этим, а засвободной любовью и верой человека. Потому он и позволил судить себя иудейскому суду, и дал римскому прокуратору распять себя на кресте рядом с двумя разбойниками, одному из которых сказал: «ныне же будешь со мною в раю». Выше этого подвига самоотвержения Абсолюта нет ничего во всей вселенной. Фокусы дьявола и его команды – ничто по сравнению со смертным кенозисомБогочеловека, завершающегося Воскресением. И улетает Воланд из пасхальной Москвы, потому что об этом знает. Обласканным же им Маргарите и Мастеру предстоит сомнительная вечность «с никогда не улыбающимся лицом», и вряд ли её наполнит радостью даже призрачный блеск луны и музыка Шуберта. «Засаленный и вечный колпак перед сном» – вот что обещает подруга Мастеру. А читателю, закрывшему последнюю страницу замечательного булгаковского произведения, предстоит уже сознательно сделать собственный выбор между Светом и тьмою – причем не в романе, а в жизни. Совсем как бывшему Ивану Бездомному, отбросившему дурацкий псевдоним…
Вопросы для самопроверки
1. Какую задачу ставил перед собой М.А. Булгаков при создании романа «Мастер и Маргарита»?
2. Как соотносятся между собой в романе образы Иешуа и Воланда?
3. Каков основной духовно-нравственный итог романа «Мастер и Маргарита»?
