Надеюсь, что два видеофрагмента, которые Вы только что посмотрели, что называется, ввели Вас в тему. Образ России проходит через все творчество Пастернака. Однако предметом нашего разговора будет, прежде всего, проза поэта.
Я хочу предложить Вам краткий анализ – в интересующем нас плане - знаменитого романа Бориса Леонидовича Пастернака«Доктор Живаго», прославившего имя автора и принесшего ему Нобелевскую премию 1958 года. О социально-культурном контексте этого события, травле и гонениях, которым подвергся писатель. Подобно шолоховскому «Тихому Дону», «Доктор Живаго» задуман как национальный эпос России, и прежде всего, конечно, русской революции 1917 года, включая её непосредственные предпосылки (первая мировая война) и отдаленные последствия (судьба людей революционного поколения, прослеженная вплоть до 1940-х годов). Вместе с тем, «отчалившая» Русь первой половины рокового ХХ столетия увидена в романе глазами одного человека, и это роднит «Доктора Живаго» с солженицынским «Иваном Денисовичем» (см. ниже), при всем отличии, разумеется, авторского религиозного и мировоззренческого кругозора.
От Солженицына Пастернака как писателя-мыслителя отличаетметафизическое принятиереволюционной драмы, в которой Пастернак видит скорее суд Божий, чем какое-либо «отклонение от истинного пути», «выпадение из истории» и т.п. В этом и заключается, как я полагаю, подлинное величие произведения Б.Л.Пастернака, а вовсе не в скрытой или открытой «антисоветчине», с которой так носился Запад во время присуждения писателю Нобелевской премии, вызвавшего грандиозный скандал в советской печати.
Роман, как помнит читатель, начинается с описания похорон матери и самоубийства отца мальчика Юры Живаго, принадлежавшего к богатой, но потерпевшей полный крах семье (отец бросил жену и сына, загулял, запил и, в конце концов, выбросился на ходу с поезда). Нет ли здесь символики«случайного семейства», о котором размышлял ещё Достоевский в романе «Подросток», и которое подробно описал Горький (см. ниже) в «Вассе Железновой»? Я думаю, что есть, причем под «случайным семейством» во всех трех случаях разумеется, в принципе, сама Россия, история которой, по точному замечанию Н.А.Бердяева, скорее случается, чем происходит. Конечно, тут и речи нет ни о какой русофобии Русофобия – отрицательное отношение к России и русскому народу, возведенное в мировоззренческий принцип. – дело идет оневмещаемости Руси в благоприличные буржуазные рационально-юридические рамки, следствием чего и оказывается, в конечном счете, развал могучей Российской Империи на фоне впечатляющих успехов её промышленности (самые высокие темпы роста в мире в начале ХХ века) и армии в первой мировой войне (до победы в марте 1917 года оставалось несколько месяцев).
Пастернак показывает в своем романе кризис (по-гречески – суд) России в первые полтора десятилетия прошлого века, свидетелем которого был он сам (уже начинавший в то время поэт), и участником которого оказывается Юрий Андреевич Живаго, военный врач, честно исполняющий свой воинский долг на полях мировой войны. «Он обречен» - говорит Живаго своему другу о русском царе, и тогда это видели в России почти все – не потому, что император как человек был плох (ныне он причислен к лику святых), а потому, что уровень власти неудержимо опускался тогда от высоких онтологическихценностей (статус Царя - помазанника Божия) к хитрости и корысти (собственно буржуазная республика). Ни один из знаменитых монархов прошлого, будь то Петр Великий или сам Иоанн Грозный, не смог бы лично противостоять этому роковому нисхождению…
Так или иначе, война и революция перевернули Россию (как и другие крупнейшие европейские монархии, и в том числе побежденную Германскую). Конец войны Живаго встречает уже в Москве, в качестве талантливого хирурга и одновременно поэта. Здесь начинается собственно любовная коллизия романа (love story, как выражаются англо-американцы). Живаго женат, любит свою семью, но в его жизнь – ещё с фронта – входит роковая женщина Лара. Если говорить о чисто литературных достоинствах начальных частей романа, то они не столь очевидны, как его кульминация и завершение. Они несколько сумбурны, в них много действующих лиц, нелегко запоминаемых читателем – недаром язвительный В.В. Набоков (разнесший, кажется, всех своих великих современников, да и предшественников, кроме Пушкина и Гоголя) назвал роман Пастернака «провинциальным». Однако постепенно действие, что называется, набирает ход. Не следует забывать, конечно, что перед нами в точном смысле слова «проза поэта»: повествование членится на небольшие нумерованные главки, каждая из которых, по сути – развернутое стихотворение или даже маленькая поэма. «Образ мира, в слове явленный», по формуле стихотворения «Август» Юрия Живаго (то есть, разумеется, самого Пастернака). Пройдя через чудовищные испытания, войны и революции, голод и холод, лед, пламень и медные трубы, потеряв жену и сына, Юрий Андреевич Живаго обретает, наконец, Лару, и они празднуют свой «медовый месяц» в деревянной избушке посреди сибирской тайги, под вой волков - чтобы опять расстаться, на этот раз навсегда.
«Загадка жизни, загадка смерти, прелесть гения, прелесть обнажения, это пожалуйста, это мы понимали» -- скажет потом Лара над гробом своего любимого.«А мелкие мировые дрязги вроде перекройки земного шара, это извините, увольте, это не по нашей части...»
Позволю себе в этом с Ларой не согласиться. Весь роман «Доктор Живаго» -- это рассказ о перекройке земного шара, во всяком случае, одной шестой его части, вмещающей в себя примерно 150 народов и языков. Love story как таковая (любимая тема киноэкранизаций) - лишьперсональная нить, связывающая двух людей, но не «150 000 000» (если воспользоваться названием поэмы Маяковского). Свою судьбоносную любовь Юра и Лара могли бы осуществить, не уезжая из Москвы, и тогда бунты, морозы, путешествия через всю страну в товарных вагонах и партизанские рейды в тылу у воюющих армий – всё это было бы действительно ни к чему. Как и развернутые религиозно-философские комментарии Николая Николаевича, за фигурой которого угадывается образ и концепции Н.А.Бердяева. Как и рассуждения самого Юрия Андреевича, когда он вдохновенно вещает о революции:
«Вы подумайте, какое сейчас время! И мы с вами живем в эти дни! Ведь только раз в вечность случается такая небывальщина. Подумайте: со всей России сорвало крышу и мы со всем народом очутились под открытым небом. И некому за нами подглядывать. Свобода! Настоящая, не на словах и в требованиях, а с неба свалившаяся, сверх ожидания. Свобода по нечаянности, по недоразумению».
Не только себе и Юре принадлежит Лариса – женственный символ России - в романе Бориса Пастернака. Не случайно ведь Варлам Шаламов – этот лишенный каких-либо иллюзий и сентиментов свидетель ГУЛАГА – назвал Пастернака «Львом Толстым нашего времени». Прав был Юрий Андреевич – не к лицу мужчине бежать от истории, в особенности от истории родной страны. Тут я хочу отметить ещё один, национальный компонент произведения Бориса Леонидовича Пастернака. Будучи по крови евреем, он, тем не менее, по вере, языку и культуре настоящий русский писатель, нигде и никак не отделяющий себя от происходящего.Русский тот, кто любит Россию и свободно разделяет её небесную и земную судьбу – это в полной мере относится к Борису Пастернаку. Россия – это не просто страна, а своего рода вера. Как и его герой, Юрий Живаго, Пастернак православный христианин; в таком предельно серьёзном качестве они обаучаствуют в отечественной – одновременно и личной и народной – драме.
Итак, любовь и разлука Лары и Юры – лишь частица, символ всенародной и даже вселенской судьбы России, определенной для неё божественным Промыслом. Вместе с тем, это их собственный – и отдельных людей, и всей России – свободный выбор.Все три главных персонажа романа - Юрий, Лара и Павел Антипов (муж Лары и будущий беспощадный красный командир Стрельников) – воины, причем Павел и Лара идут добровольцами на фронт (как это сделал, например, Николай Гумилев, проведший три года на передовой в кавалерии и заслуживший два Георгиевских креста). Потом Юрий воюет вместе с партизанами против Колчака, хотя внутренне он не с ними.
В сущности, Юрий Живаго не с красными и не с белыми, его участие в жизни измеряется не столько социально-политическими, сколько религиозными и творческими категориями. В таком плане он и адвокат Комаровский – этот злой гений Лары – действительно оказываются по разные стороны баррикад, но только баррикад вероисповедных («Я не верю в будущую жизнь» - говорит Комаровский, и он действительно не верит, доказывая это на деле). Здесь опять хочется вспомнить Николая Бердяева, образ которого (как и образ Александра Блока) незримо витает над страницами пастернаковского шедевра. Крупнейший русский философ первой половины ХХ века тоже ведь был как бы «над схваткой» (см. его блестящую книгу « Истоки и смысл русского коммунизма смысл русского коммунизма» является одним из наиболее глубоких философских исследований духовных причин большевистской революции 1917 года и её последствий. »), хотя ни у кого не повернется язык обвинить Николая Александровича в безразличии к путям Родины. Поэмы, подобные «Двенадцати" Блока, также пишутся только раз в жизни…
Ключом к правильному пониманию идейного замысла «Доктора Живаго» является поэзия – точнее, поэтическая философия - Юрия Живаго, помещенная автором в виде завершающей части романа. Чаще всего из неё цитируются перлы эротической лирики («Свеча горела на столе, свеча горела»), а также «Гамлет» («Я люблю Твой замысел упрямый, и играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, и на этот раз меня уволь»). Последние строки поэта обращены к Богу, которого Живаго-Пастернак как будто просит об «увольнении» из наличной истории, однако пафос поэтического завершения романа – да и весь роман в целом – свидетельствует как раз об обратном: о включенности, непреложной вписанности уникальной личности во всеобщее бытие, и наоборот. Бытие и сознание в «Докторе Живаго» - нераздельны и неслиянны.
По своей теоретической философии Б.Л.Пастернак, несомненно, христианский Христианский персонализм – направление в религиозной философии, в центре которой находится уникальная человеческая личность в её взаимоотношениях с Богом персоналист, но всё дело в том, что романы пишутся из жизни, а не из философии. Автор неоднократно подчеркивает в тексте, что христианство отменило народы и империи («нет ни эллина, ни иудея»; «царство Моё не от мира сего»), однако сквозное действие его повествования разворачивается именно как конкретный национально-историческо-личный космос, в котором связаны материальное и духовное, общенародное и интимное, прошлое и настоящее, «своё» и «чужое».
Финал романа – это «Гефсиманский сад", дающий чеканную поэтическую форму его идеи:
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты
Роман «Доктор Живаго» читается как пророчество неминуемого конца истории, как малый «внутриисторический» апокалипсис, где люди, века и народы освещены божьим лучом. От него нельзя ускользнуть или спрятаться, и только он придает мимолетному сущему его вечный смысл.
Вопросы для самопроверки
1. Каковы общественно-культурные условия и последствия публикации романа Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго»?
2. Как соотносятся в романе его прозаическая и поэтическая части?
3. В чем основной духовно-нравственный смысл романа?
