Казалось бы «в огороде – бузина, а в Киеве дядька». Однако связь между тем и этим есть. Этичное поведение во многих случаях снижает вероятность мордобоя. Известны случаи, когда добродушный взгляд предотвращал агрессию. Важно только не притворяться, а быть искренним (пусть даже другая сторона является противной в самом прямом смысле этого слова). Правда, есть такие, кому вежливость представляется признаком слабости. И для кого-то самое большое наслаждение ‑ избить того, кто слабее. А безнаказанность возбуждает их еще больше. Но, я заметил, что хулиганы, как дети, часто ждут, чтобы их кто-то остановил. И обезоруживает их подчас не встречная угроза, а ощущение неадекватности.
Этичность не только украшает наподобие прически, культурный человек он своим присутствием ослабляет социальную напряженность: вокруг него возникает меньше поводов для агрессии. Тем самым мы уберегаем от травмирующих коллизий и самих себя. А неэтичное поведение сплошь и рядом провоцирует конфликты.
К сожалению, есть характеры, нуждающиеся в постоянной подпитке. Для поддержания тонуса они создают конфликтные ситуации, превращая в «доноров» родственников и знакомых (в друзьях у них задерживаются ненадолго). Их часто называют энергетическими вампирами. Себя они считают принципиальными и сильными, хотя на самом деле быстро выдыхаются и впадают в предобморочное состоянии, а потому сами нарываются на скандал.
Долго сомневался, нужно ли мне приоткрывать эту тему, но решил, что, говоря об опасностях, в которые подчас влипает человек с фотоаппаратом, я не имею права умолчать об одном из источников чреватых коллизий. Ведь некоторые способны воевать не только с окружающими, но и с собой (хотя эта война – самая тяжкая и изнурительная из войн). И еще потому, что у таких эмоциональных вампиров меньше шансов сделаться художниками, поскольку темы и образы они, будучи эгоистами, способны добывать только из себя. Иными словами, мир вокруг них сужен до собственной судьбы, собственного тела, собственных желаний. Когда истощаются жизненные запасы организма, такой человек обречен на одиночество, зависть и досаду. Участь его ужасна еще и потому, что окружающие говорят: «Так тебе и надо, тебя Бог наказал».
Учиться никогда не поздно. В том числе учиться редактировать себя.
Человек с фотоаппаратом часто ведет себя как бессовестный нахал. К сожалению, настырность, присущая журналистам, легче всего копируется начинающими фотолюбителями. К чему это приводит? Представьте любую трагическую ситуацию: кровь, искалеченные тела, кто-то теряет близкого человека. И вот тут, как черт из табакерки, появляется некто с фотокамерой и начинает всюду совать свой нос. Беда непоправима, оказываемая помощь – недостаточна (или ее попросту нет), психическое напряжение ищет выхода. На кого обрушится негодование? И может ли человек, щелкающий затвором, считать, что учиненная над ним расправа ничем не спровоцирована? Даже когда незнакомый пассажир в автобусе всего-то заглядывает в вашу книгу, вряд ли это вам понравиться. Тем паче в условиях трагического инцидента имеет ли право на любопытство случайный прохожий?
Как-то на выставке один зритель выразил мне неприязнь по поводу фотографии, сделанной во время хирургической операции. «Вы не имели права там снимать, Вы мешали врачам, и это могло привести к трагическим последствиям» – сказал он мне. Я оправдывался тем, что на самом деле ничего особенного в тот момент не происходило: пациентку готовили к удалению вульгарного аппендицита, а то, что изображенное воспринимается столь эмоционально, и есть тот результат, которого я и добивался. Но в целом его позиция мне нравится и представляется верной.
Выдающийся фотожурналист Всеволод Тарасевич рассказывал, как оказался свидетелем трагедии, когда отрезанные ледоходом люди попытались перебраться к своей деревне и гибли на глазах всей родни (в какой-то мере их спешка была спровоцирована приездом корреспондентов). Как он вспоминал, достать из кофра аппаратуру и начать фиксировать происходящее, у него не хватило духу. Вот если бы камеры уже были задействованы, то, может быть, это не казалось бы таким свинством. Да и то…
Работая в цирке, я неоднократно был свидетелем некоторых, скажем так, нештатных ситуаций.
(цв.)
К счастью они не приводили к гибели, хотя там, где работа связана с преодолением человеческих возможностей и риском, трагические последствия неизбежны.
Довольно частой является ситуация, когда персонаж не знает, что за ним ведется фотографическая слежка. Вообще-то, подглядывать не хорошо. Но испросить разрешение на съемку у тех, кто оказывается в кадре, возможно не всегда, хотя в идеале это было бы замечательно. Как быть? Универсального ответа у меня нет. Я иногда, будучи уличен, и если не удается найти общего языка с рассерженным персонажем, вымарываю эти кадры из аппаратной памяти. Раньше приходилось засвечивать пленку.
К сожалению, у нас опять возрождается шпиономания. Иногда кажется, что ловля шпионов – наш национальный вид спорта (как и танцы на граблях). Я так и не изобрел универсальной формулы ответа на вопрос: «А чего это вы тут фотографируете?». В большинстве случаев бдительность проявляют люди преклонного возраста, которым не важно, что вы ответите, главное захватить врага, ибо они убеждены, что во всех наших бедах виноваты диверсанты (или, на худой конец, лица иных национальностей). Таких людей жаль, хотя они раздражают. Особенно агрессивны они, когда их много. Технический прогресс не миновал никого, так что уязвимость и цена фотоаппаратуры им известны, а потому, стремясь нанести максимальный ущерб, они цепко хватаются за объектив. Драться с ними (после того, как аппарат сломан) уже бесполезно, да и стыдно. Поэтому старайтесь избегать таких ситуаций, когда исконная «ярость благородная вскипает как волна» и готова выплеснуться на того, кто ближе. В самом крайнем случае надо действовать быстро и сразу после срабатывания затвора убирать аппарат. В тех камерах, где объектив втягивается вовнутрь, это может быть спасительной мерой. Такая предосторожность как-то раз выручила меня, когда я пытался запечатлеть коммунистический митинг в Санкт-Петербурге. Мне показалось, что выбор места для краснознаменной демонстрации у колоннады Казанского собора, превращенного ранее коммунистами в музей атеизма, ‑ символичен. Обычно я начинаю с того, что лежит на поверхности, делая несколько рекогносцировочных кадров, и уже потом изыскиваю что-то более интересное. Человек с фотоаппаратом должен примелькаться, тогда на него меньше обращают внимание. Но в тот раз сделать приличный снимок, мне не удалось.
Выскочивший из толпы единомышленников огнедышащий поборник национальной идеи (как-то незаметно коммунисты из интернационалистов превратились в националистов) пытался ухватиться за объектив, но было поздно, тот спрятался в корпус, как голова черепахи в панцирь. Тут я уже мог бы дискутировать с ним, что раз они вышли из подполья и демонстрируют свой радикализм публично, то есть, действуют с целью обратить на себя внимание, значит, тем самым, лишают себя права бросаться на тех, кто на эту их провокацию поддался. Однако возможность «базара» носила бы тут чисто теоретический характер. Продолжать фотографирование было рискованно. И я предпочел отказаться от попытки снимать дальше.
Вообще говоря, благополучно ускользнуть от неприятностей в ряде случаев тем более уместно, поскольку нередко встает даже вопрос о спасении жизни. Эта проблема заслуживает, на мой взгляд, самого пристального, вполне научного исследования. Когда я был молод, бывало, что мне здорово доставалось в стычках, и выходил победителем я с таким ущербом, что поправлять здоровье приходилось с привлечением хирургии. Хотя мне тогда казалось, что правота моя была всегда безупречна, страдал я, как я теперь понимаю, от своих амбиций. Сейчас участвую я в потасовках только оказавшись в совершенно безвыходном положении. Причем, вступая в рукопашную, всегда сострадаю противной стороне, и потому избегаю применения тех или иных средств импровизированной обороны, которые подсовывает жизнь. И, хотя я уже стар, мне иногда удается одерживать верх над гораздо более сильными. Это тем более странно, поскольку я не владею изощренными боевыми навыками, да и силы на исходе. Такая статистика (касающаяся не только меня) удивительна и даже чудесна. Она убеждает в том, что, в конечном счете, побеждает не сила, но справедливость. Надо только не противиться своему природному добродушию и не взращивать в себе «графа Монтекристо», который не забывает обид и обязательно мстит. Кому-то может показаться, что сказанное здесь не имеет отношения к фотографии. Но, во-первых, я излагаю суть взаимосвязи безопасности и этики, применительно к успешности съемки. А во-вторых, никакая самая эффектная фотография не оправдает цену, которую иногда приходится заплатить, если в угоду азарту или тому, что кажется в тот момент очень важным, будет проигнорирована этика. Может быть, кто-то мне не поверит, но так получается, что не вполне нравственные поступки ведут к поражениям (если не в тот самый момент, то спустя некоторое время). Не рекомендую проверять этот постулат «разведкой боем»; хорошо, если Вам будет дана возможность что-то исправить, или хотя бы покаяться, а если нет? Удачи на пути смертельного риска в принципе возможны, но за них приходится так или иначе расплачиваться. Лимит удач – исчерпаем, поэтому не стоит растрачивать удачу на пустяки. Кроме того, не малый опыт оценки и своих, и чужих работ убеждает меня, что действительно хорошую фотографию с риском для жизни получить не удается.
Это правило допускает исключения. Так, например, блистательные во всех отношениях фотографии делает в «горячих точках» репортер германского журнала «Stern» Ганс-Юрген Буркард. Но он высоконравственный человек, чрезвычайно опытный, замечательно оснащенный, и к тому же обладающий фантастической интуицией. Подражать ему невозможно хотя бы потому, что он делает высокоталантливые снимки. Он –уникум. Рассмотрев подаренный им альбом, иллюстрирующий самый жесткий период нашей недавней истории, за кошмарными сюжетами я почувствовал его любовь к России. Как выяснилось из нашего разговора, Юрген боялся, что это не будет замечено, и мой отзыв его обрадовал. В контексте размышлений о спасительной роли этики сказанное приобретает особый смысл.
Может быть, кому-то эти мои размышления покажутся оккультными бреднями. Но всю свою жизнь я сознательно и бессознательно ставил некий эксперимент, которому уже можно подвести итоги. Справедливость или же несправедливость того или иного постулата определяется результатами, многочисленность коих позволяет подойти к проблеме чисто статистически. Каждый волен проверить сказанное мной на себе. Единственное, от чего хотелось бы предостеречь, так это от опытов, преднамеренно обращаемых к злу. Бытующая среди людей всех религиозных (а также и ряда атеистических воззрений) идея об «ангелах-хранителях» несет в себе некий таинственный смысл, подтверждаемый в огромном большинстве случаев практикой. Помехой тут выступает только некритичность к себе и неспособность к самоиронии. Мы склонны обижаться, подобно одной моей знакомой, которая, как только что-то недопонимала, на всякий случай демонстрировала оскорбленное самолюбие.
Для тех же, кто жаждет приключений, есть огромное поле деятельности, скажем, в области фотографирования болельщиков на футбольных матчах. Однако и здесь рекомендую обмозговать свою нравственную позицию, а так же меры безопасности. Если «чужие» болельщики захотят компенсировать моральный ущерб, причиненный голом в ворота родной команды, даже когда у вас есть группа поддержки, которая готова за вас заступиться, не исключено, что в этой группе найдутся такие, для кого драка, если и не является целью жизни, то уж во всяком случае, жизнь приятно оживляет. Тут самое время честно решить для себя, не окажется ли ваша роль провокационной. Судьбу лучше не дразнить.
Однажды я, оказавшись свидетелем кровавого несчастного случая, стал фотографировать зевак. Перед тем успел вызвать «скорую» и даже оказал посильную помощь пострадавшей женщине. Свидетели были так увлечены зрелищем, что я для них стал человеком-невидимкой, и ничто не помешало мне сделать целый ряд фотоснимков. На десятке лиц крупно снятых ротозеев не было ровным счетом ничего такого, что хоть в малой мере выражало бы происходящее. Это были (извините меня!) тупые рыла. Ту пленку я выкинул.
И все же страх действительно сковывает и мешает съемке. А потому стоит добавить что-то о борьбе с собой и о способах обретения свободы.
Если Вы четко представляете свою задачу и, по зрелому размышлению, считаете ее существенной, срах отступает. Занятому работой человеку некогда бояться. Сосредоточенность отвлекает от второстепенного. Значит, целесообразно все силы бросить на то, чтобы осознавать съемочную задачу и попытаться реализовать ее. Фотография не самый главный и не самый почетный род занятий. Фотографов не любят. (Как сказала опытная фотожурналистка Лена Яковлева: «А за что нас любить?»). Когда во время футбольного состязания мяч сшибает фоторепортера, и тот, отлетает, разбрасывая вокруг стеклышки объектива, весь стадион, забыв о клубном противостоянии, сливается в едином порыве счастья. В горячих точках планеты по человеку с фотоаппаратом стреляют, повинуясь бескорыстному спортивному азарту, с гораздо большим удовольствием, нежели во вражеского солдата или даже офицера. С точки зрения многих, для кого добывание хлеба ‑ тяжкий труд, человек с фотоаппаратом – хорошо устроившийся в жизни бездельник. Так что учитесь искать (и находить) то, что способно оправдать перед остальным человечеством ваши старания.
Вывод первый: не лезь, куда не надо. Поищи более простой выход. Ну не сделаешь ты снимка. Что изменится в человеческой истории? Я мог бы привести здесь более грустные примеры, но не стану этого делать из уважения к памяти о погибших.
Вывод второй: живой организм обладает замечательной способностью к самовосстановлению. Я убеждался в этом и до, и после, когда совершенно рефлекторно вправлял себе вывихи (пытался вправлять и переломы, но по скрежету костей догадывался, что это бесполезно). Кадавр, инстинктивно ворочаясь с боку на бок, сам находит лучшее положение, даже когда ситуация уже безнадежна. Следовательно, не спешите поднять упавшего и поставить его на ноги. Убедитесь прежде, а есть у него в наличии то, на что вы хотите его поставить? Травмированному телу, как правило, надо дать некоторое время на самореабилитацию. Самая естественная реакция состоит в том, что мы хватаемся за раненое место. Целительная способность рук настолько привычна, что мы не придаем ей значения. Этот дар заложен в нас на уровне инстинкта. Значит, если вы оказались свидетелями некоего происшествия, у вас есть минута для того, чтобы завершить съемку и спрятать аппаратуру (конечно, я не имею в виду затягивание первоочередных спасательных акций, в том числе вызов «скорой помощи»). Кстати сказать, такая способность к восстановлению присуща всей фауне и флоре. обнаруживаемые в джунглях скелеты обезьян нередко содержат следы переломов, сросшихся без участия ветеринара. То есть обезьяны, несмотря на свою ловкость, иногда срываются с деревьев.
Еще несколько сугубо практических советов.
Даже если вы ощущаете себя фотокорреспондентом, не думайте, что вас защитит то, что ваш знакомый редактор многотиражки сказал: «Ну. ладно, ну сфотографируй эту фигню». Когда вы решаетесь выйти на событие, остерегаться следовало бы всех, и в том числе людей в униформе так называемых право/(лево)охранителей. Упомянутую фотожурналистку Лену Яковлеву отметелила охрана Патриарха Всея Руси, хотя Леночка была аккредитована на ту встречу, и ее кофточку украшал бейдж газеты «Деловой Петербург». У сопровождавших святого отца был выбор: на мероприятие явилось много журналистов. Но те были здоровенными мужиками, а вес Леночки вместе с камерой, кофром и туфельками вряд ли достигал шестидесяти кг. Очередной номер «Делового Петербурга» вышел тогда с «дыркой» на последней полосе, описанием событий, и упоминанием, что разбитая фотокамера стоила 2000 $. Здоровье Леночки пострадало не столь катастрофично и восстанавливалось самоходом, на халяву. Будучи в то время редактором фотожурнала «Субъектив», я пытался вмешаться в эту историю. И могу рассказать по этому поводу немало интересного (за столом, под рюмку чая). Знаю и другие новеллы. Опытные журналисты теперь ходят на «мероприятия» хотя бы парами, стараясь не терять друг друга из виду. Но и это помогает не всегда. (Может быть, имеет смысл, написать про такие дела отдельную книгу.) Конечно, не стоит трястись всегда, но лучше быть готовым вовремя смыться.
Всего предусмотреть невозможно, однако, тот, кто предупрежден, уже отчасти защищен.
Мне как-то не очень верится в попутную съемку событий. Объясняется это моей примитивностью: если я иду фотографировать что-то конкретное, мне трудно бывает переключиться на что-то иное. Кроме того, оказываясь на протестных митингах, я не могу оставаться вовне происходящего, не потому, что меня захватывала стихия митингового драйва (я не колхозный человек), а потому что быть «над схваткой» для меня этически неприемлемо. Когда ОМОН злоупотребляет своей безнаказанностью и проявляет неоправданную жесткость, всякий нормальный человек, хоть в какой-то мере обладающий совестью, вынужден становиться активным. Поэтому я многократно оказывался в числе тех, кого увозили в специально приспособленных для этого машинах.
По счастью репортажная тематика не исчерпывается сюжетами такого рода.
Этот снимок я сделал в семейном детском доме Домбровских. Всех принятых в семью детей они обучают музыке, и запечатленный здесь эпизод натурален, в том смысле, что ни в какой мере не инсценирован мной. Эти замечательные люди целиком отдают себя детям, что само по себе отнюдь не гарантирует тем гламурной жизни в дальнейшем. Вырастая и покидая дом, они выбирают свои пути и неизбежно совершают ошибки (как их биологические родители), поэтому судьбы детей (не могу называть их бывшими воспитанниками) продолжают беспокоить папу и маму Домбровских. Снимаю перед ними шляпу
Вообще-то у меня поднакопилось некоторое количество сносных репортажных снимков, которыми я и собирался использовать тут в качестве иллюстраций. Но оказалось, что у моей бывшей ученицы Ирины Мотиной ‑ такая масса превосходного материала, что не воспользоваться им было бы грешно. В основном снимает она репортажи и очерки, и выдирать из их контекста отдельные кадры бывает жалко. Тем не менее, приведу тут несколько примеров ее творчества.
Фотографии Ирины поучительны для меня тем, что она замечательно чувствует композицию и, наполняя кадр незначительными в своей естественности подробностями, достигает, с одной стороны, настоящей достоверности, а с другой, ‑ ненавязчивой эстетической выразительности.
Сплошь и рядом в основу сюжета Ирина берет совершенно, казалось бы, незначительные обыденные факты. Снимая девочек-студенток в общежитии, она (я бы сказал, с упрямством) отказывается от эффектных ситуаций, не пытается эксплуатировать их возрастную привлекательность. Обычная повседневная рутина: приготовление пищи на общей кухне, тихое общение, зубрежка, стирка… И вдруг становится понятно, что эти девочки не замечают, как утекает их жизнь.
Или совсем ничтожный штрих из напряженного быта наших городских магистралей, где, как писали Ильф с Петровым, ниточку, на которой висит жизнь пешехода легче всего оборвать.
Ну, что тут происходит? Ничего ведь не случилось. Подумаешь, молодой парнишка, не прерывая телефонного общения, перебегает дорогу в неположенном месте. Однако эта зарисовка точно передает атмосферу сегодняшнего Санкт-Петербурга, и она так совершенна, что от нее невозможно оторвать глаз.
Или просто пошел снег. Всего-то делов.
Не менее точны и эстетически выверены ее событийные зарисовки.
Поймал себя на том, что не могу остановиться. Вновь и вновь перелистываю работы. Круг ее интересов огромен. Запечатлевает она и всевозможные праздники, и трудные будни людей разных профессий.
Таковы у нее зарисовки «Ночь на Ивана Купалы» (казалось бы, такая простая картинка, а ведь там, замечу, на этом языческом русском празднике она была единственным трезвым человеком);
или, к примеру, «Полиграфисты».
Из крепкого очерка о работе экологов из «Greenpeace» покажу только два снимка, хотя очень жалко оставлять «за кадром» прекрасные и ужасающие зарисовки нашей реальности. (Как же трудно было остановить выбор!)
Репортажная работа четко делит людей. Одни становятся циничнее, другие, наоборот. О пропорциональном соотношении тех и других судить не решаюсь. Лично мне представляется, что, оставаясь человеком, невозможно утратить нормальное гуманистическое восприятие окружающего мира. Хотя… Как-то мне попалось на глаза сообщение о том, что во время шоу, посвященного открытию какого-то спортивно-оздоровительного сооружения одна из красавиц-манекенщиц поскользнулась и упала в бассейн, а так как она не умела плавать, то стала тонуть.Присутствующие фоторепортеры (а их там набралось с дюжину) были очень заняты съемкой этого захватывающего события.
