Если кто-то занимается фотографией и достигает в том деле успехов, он, конечно, может отказаться фотографировать людей, декларируя, что это, дескать, задача узких специалистов. Вполне справедливо будет считать, что так оно и есть. Однако широкой публике объяснить сие невозможно. Вас не поймут.
Поэтому стоит попробовать.
Про постановку света мы уже говорили. Осталось только научиться фотографировать лица. Метод проб и ошибок – неизбежен, но связан с множеством неприятностей и огорчений. Большинство дам (да и мужиков), посетив фотоателье на предмет изготовления карточки, скажем, на пропуск в бассейн, показывает то, что получилось со словами: «Вон как меня испортили/изуродовали». При этом с удовольствием демонстрируют любительские снимки, получившиеся случайно в туристическом походе, на именинах, в зоопарке и т.д.: «Вот тут я похожа на себя». Устоялось мнение, что хороший портрет может получиться только исподтишка и внезапно. Это отчасти справедливо. В чем причина? Где зарыта собака?
Первое. Лица у нас асимметричны. Но мы привыкли видеть себя в зеркале в «реверсированном» виде. Поэтому, углядев на карточке, каким видят его/ее все, портретируемое лицо шокировано. Иногда так и заявляют, возмущаясь: «Что это я тут с кривой рожей?»
Второе. Как только человек замечает направленный на него объектив, ему становится неловко. При этом возможны два варианта реакции: либо он зажимается и перестает быть собой, либо разнуздывается и становится еще противнее.
Третье. Мы не хотим замечать своих возрастных изменений. Мы не желаем соглашаться с тем, что это морщинистое существо и есть я.
Что же делать? Как избежать промахов? С чего начинать?
Детей можно снимать без всяких колебаний, не оглядываясь на схему подсветки. Они нам нравятся и когда плачут, и когда смеются, и когда ковыряют в носу. Глядя на детей (особенно на своих), мы умиляемся до такой степени, что не хотим видеть их агрессивности, хамоватости, жестокости, эгоизма, жадности, то есть всех тех черт характера, которые проявляются очень рано. А потому я рекомендую больше фотографировать чужих детей. Кроме того, дети чаще ведут себя достаточно органично в любой обстановке. Мои знакомые отвели свою малышку в специальное детское фотоателье, где ее ожидали разные игрушки, начиная от огромного медведя и кончая платьями, а также взрослая атрибутика вроде солнечных очков и бижутерии. И кроха, почувствовав себя женщиной, с удовольствием начала примерять на себя украшения и тряпки.
В конце сессии родители захотели сняться все вместе – втроем. Но свет, который нисколько не вредил их дочурке, им не подошел.
Значит, все, что я говорил раньше, не отменяется (в частности, следует избегать подсветки снизу).
Помимо детей целесообразно фотографировать стариков. Они – менее подвижны и не так склонны к переменам настроения, поэтому работать с ними легче, и портреты немолодых людей, как правило – содержательнее.
В этой прекрасной фотографии видно не только отношение Насти Петровой к бабушке и дедушке (а также их отношение к ней), но еще и замечательное единство, в которое отливается человеческая любовь через десятилетия взаимности. Этот снимок хорош тем, что в нем работают даже такие мелочи, как парная электрическая розетка (в правом верхнем углу), которая становится как бы ироничным символом всего сюжета.
Но среди названных мной выше проблем третьим пунктом упомянуто нежелание людей видеть себя такими, какие они стали. Если мне, скоро восемьдесят, должен ли я изображать из себя шустрого живчика? Будучи пожилым, молодиться – недостойно и даже позорно. Хотя я привык, что люди так и заявляют: «сними меня так, чтобы я был/была помоложе». Прикиньте, стала бы фотография этой пожилой пары лучше, если бы у кого-то из них (или у обоих) исчезли морщины, и лица стали бы гладкими, как детские попки? Я встречаю людей, которые все силы и средства бросали на то, чтобы хорошо выглядеть, их жизнь состоит в заботах о себе. Общаться с ними обычно не интересно (особенно когда это мужики).
Однако не стоит презирать людей за то, что они не соглашаются со своим нынешним образом. Психика не поспевает за физиологией. Здоровенные подростки склонны к инфантилизму. И пожилые кажутся себе такими, какими были раньше. Мы отстаем от самих себя по возрасту и во сне. Бывшие одноклассники не сразу узнают друг дружку. Но по мере общения что-то происходит, и вдруг человек предстает таким, каким мы его знали.
Поэтому целесообразно использовать для съемки портретов щадящий свет от затянутого тучами неба (возможны компромиссы).
Что касается асимметрии лиц, то ее можно уменьшить. Есть два способа: во-первых, поворачивать человека к объективу меньшей стороной лица, во-вторых, стараться, чтобы рисующий свет падал так, чтобы доминирующая половина скрадывалась тенью.
Крупными чаще оказываются левые половины лиц, поэтому, на всякий случай, поставьте/посадите человека так,чтобы свет падал сверху слева.
Это мой покойный друг Олег Биджиев, с которым мы когда-то матросами ходили в море, потом он стал очень авторитетным капитаном. Таким, как на этой фотографии, знал его, возможно, один только я, а остальные не только уважали его, но и боялись.
Вот мы и подошли к проблеме: как создать человеку условия, в которых ему не остается возможности изображать из себя кого-то, кем он хотел бы видеть себя в виде бронзового памятника.
Это тот же Олег, снятый мной несколькими десятилетиями ранее. Картинка была задумана задолго до того, как мне ее удалось осуществить. В ней неизбежно должно было проявиться его отношение к малышу. Ведь не только дети искренни в своем восприятии нас, но и мы открыты по отношению к ним. (правда, некоторые сызмальства научаются симулировать горькое горе, зная, что родители не выдерживают их слез, и тут из нас можно вить веревки). Прием ставить человека в положение, когда он оказывается самим собой, я называюпровокационной режиссурой. Добиваться этого можно самыми разными способами. В данном случае достаточно было попросить старшего взять меньшого на руки, повернуть их в нужную мне сторону и установить «микромизансцену». Иногда я ошарашиваю человека трудным вопросом, над которым он вынужден покумекать. В каких-то случаях целесообразно что-то дать человеку в руки, или обратить его внимание на то, что висит/стоит за моей спиной. Если же просто «ловить» момент, не зная, чего ты добиваешься, вероятность удачи – уменьшается.
Часто слышишь, что на фотографиях, снятых в павильоне, человек выглядит «ненатурально». Но это значит только то, что этот человек был поставлен в неестественные условия. Естественности нужно и можно добиваться «нормальными» средствами, а не командой «улыбочку!» или требованием сделать умное лицо. Когда мы снимаем исподтишка, то на фотографии запечатлевается тонюсенький мгновенный срез характера, а подчас и то, что ‑ нехарактерно. Скажем, человек поскользнулся, и вы его «засекли». Чувство досады в тот момент способно исказить лексику вполне интеллигентного человека. Или представьте, храбреца, который только что вышел из больницы, где врачи зашивали и сращивали повреждения в его организме. И вот он поскользнулся, и на его лице мелькнул страх. Можно считать такую фотографию творческим успехом? Думаю, нет. Как-то меня запечатлели, когда я на субботнике нес ведро. По той картинке невозможно судить о степени моей глупости (и вообще можно ли о чем-то поговорить с тем хмырем, после того, как он с ведром расстанется?)
Этот снимок первокурсника сделан в студенческом общежитии на Старый Новый год за несколько часов до очередного экзамена зимней сессии. Чем должен был закончиться для него тот экзамен, можно догадаться. Вообще-то я не хвалю своих студентов за применение лампы-вспышки, но здесь такая примитивная подсветка оказалась приемлемой, и случайная фотография стала обобщенным портретом студента на пороге досрочного выхода в жизнь…
Я не говорю, что съемка портрета репортажным способом недопустима и нерезультативна в принципе. Иногда сущность человека настолько очевидна, что действительно остается только нажать на спусковую кнопку. В одном из католических храмов я встретил светящуюся добром старушку. Вскоре она померла. И я счастлив, что успел сделать эту фотографию. Она видела, что ее снимают, я поздоровался с ней, мы обменялись дружелюбными улыбками. У нее не могло возникнуть ощущения, будто я пытаюсь сделать свое дело исподтишка.
В хосписе, созданном на местные и заграничные пожертвования, я познакомился с милосердной сестрой Асумптой. Прибыв в нашу страну, и еще не освоив русского языка, она принялась целеустремленно день за днем обходить наши больницы, разыскивая никому не нужных, одиноких людей, и отвозила их к себе. (Попробуйте, как теперь говорят, «въехать», что это значит, забрать из нашей больницы человека ‑ и по бюрократической линии и в плане чисто технического обеспечения перевозки.) По одной из профессий Асумпта – медсестра, причем очень высокой квалификации. И весь медицинский опыт, и все силы она прилагала к тому, чтобы облегчить страдания этих несчастных, а может быть (если Бог даст) и спасти их. Исполняла она свой монашеский урок с неукоснительной надеждой на чудо. И снисходительно отнеслась к тому, что я ‑ здоровый мужик (правда, меньше ее ростом и старше по возрасту) занимаюсь такими пустяками ‑ бегаю с фотоаппаратом и фиксирую, как работают другие. Но через какое-то время Асумпта ко мне потеплела.
И я горжусь тем, что стал ее другом.
Не так давно познакомился с Владимиром Бахуровым, человеком ужасающей судьбы, которая его, однако, не сломала. Мы стали выходить с ним в море, и он быстро освоил работу яхтенного рулевого. Я сделал несколько эскизных фотографий, но они мало говорили о его ранимости и стойкости, о его воле и доброте, и о его кошмарном прошлом.
Естественно, мне захотелось сделать его настоящий портрет, причем, важным мне показалось исполнить его в черно-белом варианте и темной тональности (low key). Со второго или третьего раза то, что я хотел, у меня получилось.
Осталось добавить, что портрет ‑ это не обязательно традиционный крупный план лица.
Так Зоя Тимофеева создала обобщенный портрет ухажера.
Композитором Натальей Карш я был приглашен на генеральную репетицию нового произведения (меня тогда поразила ее предобморочная бледность).
Но в большей мере я считаю ее портретом крупный план рук.
Эти скомканные в напряжении мраморные руки пианистки, на мой взгляд, лучше передают ее тонкость и состояние исчерпанности всех физических и нравственных сил, эту ее готовность к жертвоприношению себя…
А вот портреты еще двух музыкантов:
великого саксофониста Алексея Козлова и дирижера Анатолия Бадхена.
Такую изощренно-причудливую композиции подсказала музыка.
Но форма портрета может быть различной. Хочу привести напоследок еще два примера.
Так крупным планом сфотографировала меня Анна Величко. Мне кажется забавным, как я пытаюсь удержать рукой ускользающую мысль (вероятно в тот момент эта мысль казалась мне важной).
Так что применительно к портрету допустим самый крупный план.
С другой стороны, приемлем и любой самый мелкий план, если он выражает в той или иной мере суть изображаемого лица. Даже больше того, если нечто: какая-то деталь или что-то иное передает в каком-то смысле характер и существо человека, то наличие этого лица там необязательно. То есть собственно лица может быть не видно. Можно понимать это в самом широком смысле слова.
Мой бывший студент сфотографировал меня на моей яхте. Я построил ее по собственному проекту собственными руками, а потому, даже если бы в этом изображении меня совсем невозможно было бы обнаружить, то есть я бы там напрочь отсутствовал, то и тогда эта картинка все равно имела бы право считаться моим портретом.
Но я там виден. И на большом снимке меня даже можно опознать.
