Те, кого в гостях принуждали разглядывать семейные фотоальбомы, вряд ли согласятся называть фотографию искусством. Но иногда кому-то удается достигнуть некоего иного уровня. Как?
Ближе к делу. Что такое хорошая фотография? И где проходит граница между «хорошо» и «плохо»?
На одном ‑ дом после капремонта, на другом ‑ руины. Отремонтированный дом, бесспорно, лучше. Но посетители выставки, останавливаются у работы Марии Дементьевой и смотрят, выражая удовольствие, а вид поновленного фасада так скучен, что выставлять его на обозрение я бы не рискнул.
Как правило, я требую от учеников, чтобы они снабжали фотографии названиями. Мне кажется это важным, чтобы у автора и у не слишком продвинутого зрителя легче складывалось представление о теме. Когда Мария впервые показала мне этот снимок с раздуваемой ветрами рваниной, мне захотелось, чтобы она придумала что вроде «Полный вперед!», но она назвала его «Поднять паруса!». Мне такое название понравилось не слишком: для меня, старого яхтсмена (с опытом хождения под парусами свыше шестидесяти лет) эта команда звучит фальшивой цитатой из фильма про пиратов. Были и другие предложения, и я в них запутался. Чтобы успеть подготовить эту картинку к развеске на «Фото-ярмарке 2012», мной наспех был сделана этикетка с названием «Свежий ветер». Это ‑ настоящий морской термин, без покушений на ходульную пафосность (которую я не переношу). Должен признаться, что мое название тоже не показалось мне удачным (хотя Мария меня простила). Не стану разглагольствовать. Скажу только, что в любом произведении, к какому виду или жанру искусства оно ни относилось, важнее не столько то, что изображено, сколько то, что выражено. На снимке отремонтированного дома невозможно отыскать никакой зацепки, которая помогла бы зрителю открыть в себе некое живое чувство. (Ну, починили фасад. Ладно. Ну, должно быть, денег распилили...) А в этюде Марии Демидовой есть эмоциональный порыв, увлекающий нас из серой повседневности.
Другой пример. Многие считают, сфотографировав дворец, мы уже решили все проблемы. Раз здание красиво, то фотокарточка будет «классной». Вот, пожалуйста, вид Дворцовой площади:
все как есть, кругом дворцы. А вот снимок, сделанный там же Ириной Мотиной.
Опять мы сталкиваемся с похожим парадоксом: простая констатация проигрывает, оказавшись рядом с фотографией, которая сделана не просто так, а сзамыслом.Эти стрелки (указующие неведомо куда) вызывают массу ассоциаций. Тут и воспоминание о былинном камне на развилке путей, где витязь читает предупреждение: «Направо пойдешь – коня потеряешь, нелевой пойдешь…» (ну, и т.д.), и зеленая светофорная стрелка, устремленная в небеса (все там будем), и не слишком оптимистичная надпись «СТОП», (хотя, как утверждают остряки, предупреждение «Вход воспрещен» ‑ гуманнее, чем «Нет выхода»). И еще добавлю: работа Ирины называется «Цели» и обладает формой.
Проблемы, связанные с композицией, нами будут рассматриваться потом, специально, потому что скороговоркой тут ничего не объяснишь. А пока для разгону попытайтесь самостоятельно хоть отчасти разрешить загадку: зачем Ирина осуществила кадрирование именно так, а не иначе? Акцентирую ваше внимание на том, что она ни на миллиметр не промахнулась: ее вели интуиция и вкус (расшифровывать эти два мудреных слова тут сейчас не решусь). Все, что оставлено за кадром, отрезано сознательно, исходя из подспудного ощущения задачи, которую ставил перед собой автор. Я слежу за творчеством Ирины несколько лет. Она чрезвычайно придирчива к себе. И здесь ей удалось добиться того, чего хотелось. Попробуйте вникнуть и вы. Может быть, не каждому это удастся с легкостью. В помощь сомневающимся объявляю один из постулатов грамотной композиции: не надо бояться отсекать то, без чего снимок может обойтись. Тот, кто не поверит мне сразу, неизбежно окажется перед дилеммой: где остановить разбег кадрового пространства, например, в человеческом портрете? Прическа должна быть (на нее ушло несколько часов у парикмахера и куча денег), шляпка тоже – не пустяк, шея с бусами, декольте, ну так далее, вплоть до модной обуви из Парижа. Все ведь покупалось за деньги. Жалко отрезать. (Шучу.)
Еще одна проблема – техническое качество. Многие считают, что фотография тем лучше, чем подробнее в ней проработаны мелкие детальки. Однажды, желая доказать безупречность одного очень дорогого объектива, мне предъявили фотокарточку, на которой был виден каждый волосок на руках у хорошенькой девушки. Вряд ли автор той фотографии унаследовал троглодитские вкусы от предков и пребывал в убеждении, что главное украшение девиц ‑ мохнатость кожи.
Рассматривая пару фотографий с Дворцовой площадью, убедитесь сами, на унылой картинке показано больше построек, тогда как на снимке «Цели» «всю красоту» загораживает светофор. Мало того, унылая картинка занимает в четыре с гаком раза больше информационной памяти.
Цифровая технология позволяет нам легко измерять количественные параметры фотографии. Так что тем, кому представляется, будто техническое и эстетическое качества – тождественны, нетрудно себя проверить.
В этом ключе не могу отказать себе в удовольствии показать здесь несколько известных фотокартин Людмилы Таболиной. Она достаточно авторитетный автор. Так что, приводя здесь с ее любезного позволения некоторые из них, я ничем не рискую.
Одна из них занимает 97, а другая 72 kb. Думаю, вряд ли кто сочтет уместным мерить их достоинства пропорционально указанным количествам. Специально для тех, кто верит, будто красота результата предопределяется изяществом формы попавших в кадр объектов, приведу еще одну ее фотографию.
Здесь, казалось бы, нет ровным счетом ничего такого, что могло бы само по себе привести в восхищение зрителя, покушающегося на изящное восприятие действительности. А картина, в которой объединились все эти «никакие» детали, заслуживает восхищения. Сами попытайтесь описать словами, что же здесь изображено, и какие эмоциональные ассоциации вызывает? Заодно примерьте к себе, насколько вы способны на это отзываться? (И сделайте себе зарубку на память.)
Много лет назад психолог (к.п.н.) Константин Зароченцев взялся исследовать причины, побуждающие людей к фотографированию. Для этого были проанализированы огромные массивы любительских снимков (в сервисных службах). Для классификации сюжетов привлекался контингент населения далекий от фотографии. Таким образом, наименования сюжетов не навязывались специалистами, а предлагались аморфным монолитом простых зрителей. Характерны даже сами наименования групп и процентное распределение наиболее распространенных сюжетов:
1. Один человек на улице (то есть - не в помещении) 16,7 %
2. Один ребенок 11,5 %
3. Два человека 9,8 %
4. Родители и дети на улице 9,8 %
5. Группа людей позирует на улице 8,6 %
6. Младенец 7,2 %
7. Вид, пейзаж, натюрморт 6,8 %
8. Родители и дети в помещении 6,7 %
9. Люди в процессе деятельности 5,9 %
10. Один человек в помещении 5,7 %
11. Группа детей позирует 4,1 %
12. Группа людей позирует в помещении 3,4 %
13. Компания, застолье 2,1 %
14. Группа детей в деятельности 1,9 %
Как видно из этого перечня, доминирует позыв «сними меня» (сними нас). И, хотя с тех пор минуло четыре десятилетия, изменилось немногое. Разве что появилась рубрика «человек/люди на фоне автомобиля». Не могу запретить мамам фотографировать своих малюток с голыми попками. Знаменательно, что «группа детей в деятельности» ‑ едва ли ни единственный сюжет, предполагающий действительно живые эпизоды непосредственного общения, но он занимает тут самое последнее место. Ясно, что позирующий человек это не то же самое, что человек портретируемый. Эта тема заслуживает отдельных размышлений. А пока рассмотрим такие сюжеты, которые не требуют режиссерских навыков. Из перечисленных 14 самых распространенных тем (плюс 15-я новая – «на фоне собственной машины»), пожалуй, только пункты 7-й, 9-й и 14-й предполагают творческое соучастие.
Так почему бы не перестать делать ничего не выражающие «фотки»? Почему бы не начать снимать только хорошо? Может быть, стоит отказаться от традиционных «общепитовских» мотивов съемки? Обдумайте такую возможность. И с этого момента начните коллекционировать замыслы. Если в голову ничего не приходит, это повод серьезно призадуматься. Натыкаясь на студента, который ничего не способен придумать, я задаю ему вопрос: «А какое произведение любого искусства (литературы, скульптуры, живописи, музыки, кино) произвело на тебя столь сильное впечатление, что как-то повлияло на дальнейшую жизнь?». Когда в ответ слышу только угнетающую тишину: он ничего не может вспомнить, ‑ очевидно, что этому человеку предстоит наверстывать, либо он безнадежен. Если же немолодого человека ничто в жизни не приводит в состояние беспокойства, сострадания, восхищения, умиления, ненависти, его можно поздравить с тем, что он ухитрился хорошо сохраниться. Но заниматься творческой фотографией ему не дано. Конечно, я не могу знать точно, вдруг еще не поздно? Вдруг еще есть шанс? Но предстоит очень напрягаться.
Конечно, у человека, который все время нажимает на спусковую кнопку, когда-нибудь может получиться нечто такое, что можно будет назвать «художеством». Но это произойдет случайно.
Мне попадалась информация о том, что разработана компьютерная программа, согласно которой из случайного перебора слов рождались любопытные фразы. Не знаю, сколько часов машинного времени затрачивается на эту процедуру, и на то, чтобы выбрать из потока галиматьи нечто интересное; но талантливый человек за это время мог бы сочинить много больше такого, что действительно заслуживает внимания.
Люди различаются способностями: одному легче даются прыжки в высоту, другому – вокал. В отличие от других искусств (или художественных ремесел) в фотографии задача внешней «похожести» отступает на третий план. Пишущий красками или рисующий обязан приобрести навыки верного изображения (что требует способностей и труда). В фотографии изображение формируется оптикой, и нужно ухитриться «сделать карточку» так, чтобы в ней невозможно было бы ничего распознать. Поэтому в фотографии на первое место выходит умение видеть и думать.
Иногда приходят фотолюбители, приносят массу случайных «фоток» и спрашивают, неужели же там нет совсем ничего хорошего? Я обычно задаю встречный вопрос: «Зачем это снималось?» и в ответ слышу что-то вроде ссылки на то что, все так делают.
А иногда спрашивают: «А почему ты считаешь, что эта фотография – плохая?», все родственники и знакомые отзывались о ней чрезвычайно одобрительно. Что тут можно объяснить?
В таких случаях я показываю действительно стоящие фотографии. Нередко мои новые ученики бывают шокированы, поскольку им кажется, что приводимые мной иллюстрации ну никак невозможно считать успешными. И когда я прошу дать таким снимкам оценку, искренне воспринимают их как результат случайных ошибок. Всему виной ‑ устоявшийся стереотип фотокарточки (см. вышеприведенную таблицу К.Зароченцева).
Вот, например, ‑ динамический этюд Дмитрия Мельникова. В лучшем случае это фотоизображение вызывает недоверие. «Там, ‑ говорят мне, ‑ непонятно даже, кто попал в кадр: мужчина или женщина». Между тем, это – не суть недостаток, а, напротив, ‑ достоинство. Это ‑ зарисовка из нашей жизни, в которой теряются признаки индивидуальности, и в спешке происходит такая глубинная обезличка, что утрачиваются даже различия между мужчинами и женщинами. Не рискну утверждать, что Дмитрий все это досконально продумал, прежде чем нажать на спуск, но внутреннее убеждение в том, что этот кадр должен быть снят, безусловно, в нем вызрело.
Сегодня часто слышишь выражение «клиповое мышление», хотя, на самом деле, тут следовало бы говорить не о мышлении, а только о «клиповом восприятии». Суть в том, что многие люди привыкли к тому, что перед ними все время что-то мелькает, а в ушах шумит некий ритм. Это – приговор.
Первое, что необходимо сделать, это выключить музыку и телевизор. Громыхалки в ушах и непрерывно сменяющиеся перед глазами изображения – разрушают личность.
Не бойтесь одиночества и тишины. Только в тишине рождаются стоящие замыслы. Приступайте. Однако не надейтесь, что, как только отступит шум, умные мысли ринутся на штурм изленившихся мозгов. Они (и умные мысли, и мозги) – капризны, и у них свои пути. Вспоминайте детство, когда мир вокруг был полон загадок, и в голове непрерывно рождались вопросы.
За неимением опыта маленькие больше выражает изумление, а распространенный ответ на детские вопросы – «Отстань!». Да и в более зрелом возрасте не все дозревают до выводов.
В отрочестве подростки научаются цинизму и готовности все отрицать. Многие на этом застревают до старости. «Нигилизм – лишь первая ступень умствования», сказал как-то Пушкин. Но ведь все-таки ‑ ступень. Но ведь все-таки ‑ умствования. (К тому же он изрек это, когда сам был не стар, да и прожитую им жизнь не получается считать длинной.)
Учитесь сочинять вопросы. Верно поставленный вопрос содержит в себе значительную часть ответа.
Необходимо вытащить из своей души затычку равнодушия. Безразличие может быть удобным в плане успехов в карьере, но те, кому наплевать на все и на всех, не станут интересными людьми. Но от неинтересного человека интересных фотографий ждать не приходиться.
Не считаю фотографию лучше многих других занятий. Но если бы пришлось сегодня отправить послание другим цивилизациям, фотоаппарат мог бы исполнить роль такой посылки. В нем объединены достижения самых разных сфер человеческой деятельности: системотехника, точная механика, нанотехнология, кибернетика, электротехника, инженерная психология, эргономика, экспонометрия, электроника, оптика, металлургия и синтез пластмасс, а также многое другое, не говоря уж о том, что фотокамера способна нести в себе визуальную информацию о нас и о нашем мире. Поэтому, с какого боку ни подступись, заниматься творческой фотографией может быть интересно. Она благоприятствует тому, чтобы приблизиться к пониманию не только того, какие мы? но и зачем мы? Последний вопрос придумал не я. Но содержащееся в нем сомнение представляется важным. Надоели бессмысленные физиономии, отображающие только самые простые физиологические потребности. В последние годы я научился особенно ценить сосредоточенные лица мужчин и женщин, не столько озабоченных, сколько пытающихся что-то обдумать, в чем-то разобраться…
В общественрном транспорте вижу забавляющихся электронными играми и ловящих кайф от грохочущих в ушах ритмов.
К сожалению, в фотографии невозможно сначала выучить все, а затем уже приступить к делу. Хотелось бы изложить как можно больше и побыстрее, но полувековой опыт преподавания научил меня тому, что главное это не хитрости и навыки ремесла, а именно то, что я сейчас тут излагаю. Мне попадались ученики, которым казалось, что всякие там рассуждения – сущая ерунда. Они требовали от меня лишь технических и технологических подробностей. Никто из них ничего не достиг. Поверьте, что предлагаемая мной последовательность изложения близка к оптимуму.
Итак, творчески настроенный человек с фотокамерой догадывается, что хочет снять, либо живет в предощущении того, что вот-вот поймет это. Копите такие не до конца выявившиеся желания, записывайте их словами, или делайте этюды-почеркушки. Прислушивайтесь к себе. Присматривайтесь к тому, что обступает нас со всех сторон.
Фотография жива тем, что отображает жизнь. При этом действительно способные люди отличаются не только «лица необщим выраженьем», а также индивидуальностью взглядов. Один мой ныне покойный знакомый выводил группу начинающих учеников к воротам Петропавловской крепости и давал команду: «Снимайте!». А потом радостно делился со мной тем, что все картинки получались непохожими, различавшимися не только крупностью плана или структурой, но и чем-то таким, что могло в дальнейшем выкристаллизоваться индивидуальностью.
Вообще-то я не люблю коллективные вылазки. Мне кажется, фотография склоняет к одиночеству (а одиночество к сосредоточенности). И выход на фотографические этюды не должен превращаться в пикник. (Другое дело, что в ходе пикника может содержаться интересный фотографический материал.)
По мере углубления в тему я буду давать все более сложные задания. А пока оглянитесь окрест и разыщите в доступных вам изданиях (журналах, газетах, фотоальбомах) то, что кажется вам заслуживающим подражания. Не бойтесь восхищаться кем-то, и наоборот, опрокидывать авторитеты. Анализируйте чужие фотографии, хотя бы пока только с точки зрения того, верно ли они кадрированы? Не стоит ли, с вашей точки зрения, еще подрезать у них какой-то край, или напротив, стоило бы его прирастить?
И вообще пытайтесь оценивать эти фотографии с точки зрения «хорошо/плохо».
Чтобы облегчить вам эту задачу, предлагаю вашему вниманию несколько фотографий тех авторов, которые разрешили мне воспользоваться их работами. Вот прелестная ироничная зарисовка Сергея Бабурина:
В ней запечатлены капризы нашей современной предновогодней погоды. Я назвал ее для себя (без согласования с автором) «Санкт-Петербургский Сочельник».
Главное – старайтесь проникнуться замыслом автора. Это не может быть вредно, даже если авторский взгляд кажется вам абсурдным. Абсурдистский подход не обязательно свидетельство глупости. Существует, например, целая отрасль драматургии, родоначальником которой считается Ионеско. Но попытки исходить от абсурда на самом деле имеет гораздо более глубокие корни. Из них произрастают клоунада и анекдот.
Вот уличная зарисовка, сделанная Анастасией Петровой в рамках учебного задания «Санкт-Петербург».
Я счел эту работу вполне приемлемой для того, чтобы зачесть ее с позитивной оценкой. В ней есть естественность подлинности. Можно было бы подрезать картинку сверху, если бы не было жалко дорожных знаков, которые дополняют атмосферу города. Что следовало бы отметить еще? Вообще-то я не пугаюсь нерезких деталей, но тут входящее снизу-справа гранитное навершие стойки (удерживающей решетку набережной) сливается с основанием мостика, из-за чего вся структура кадра становится более приземистой, утрачивает легкость. Анастасии следовало бы фотографиировать с более высокой точки, а для этого достаточно было бы снимать не с уровня своего невысокого роста, а, подняв камеру над головой. Это нужно было сделать быстро, не разрушая непринужденности общения выпивающих мужиков. Автору не хватило опыта репортажной съемки. Тем не менее, к достоинствам фотографии я бы отнес четкость оперативного кадрирования.
Вы можете не соглашаться с моим мнением. Когда я говорю о вашем праве не соглашаться со мной, это относится и к оценкам моих собственных фотографий, которые включаются в состав иллюстраций. Но, если вы считаете, что затронутая тема заслуживает внимания, но решена скверно – подхватывайте ее и делайте лучше. (Если же по-вашему и тема – дрянь, возможно, у нас принципиальное расхождение во взглядах на действительность.)
Приведу две свои картинки:
Последняя из них «Курс трещит» – не заслуживающий серьезного внимания пустячок, сделанная на ходу зарисовка. Разбитая витрина обменного пункта отчасти характеризует накал страстей, жажду наживы. Первая же «Диагональ» сделана мной очень давно, когда стремление к лаконичной форме преобладало во мне над всеми другими потребностями.
Наконец, хочу показать вам еще две репортажные зарисовки Ирины Мотиной «из деревенской жизни», которые в контексте поиска верных границ кадра могут кому-нибудь показаться уязвимыми.
Попробуйте найти более точное положение краев, а заодно попытайтесь словесно описать суть запечатленных событий. Что касается «изложения», чтобы вам было легче, подскажу, что в обоих кадрах мы видим различные фазы жизни вполне благополучной сытой деревенской семьи. Они пребывают в счастье достатка, хотя вряд ли всем довольны (такова человеческая природа). При попытке кадрирования может показаться, что тут внести исправления легко. Однако…
А «на сладкое» вот вам еще одна зарисовка Ирины, сделанная ею на кладбище:
Впечатление, производимое этим репортажным сюжетом, настолько пронзительно, что определение ‑ «на сладкое», я, пожалуй, должен забрать назад.
Вот и все, что мне хотелось объяснить с самого начала. Тому, кто справится с заданиями легко, как говорят «левой ногой», не знаю – позавидовать или посочувствовать. Потому что, на мой взгляд, описание сути фотоизображения только кажется простым, и лишь до тех пор, пока оно сводится к формальному перечислению: «типа один человек сидит, играет на дудке». Тут лучше переходить на стихи, если, конечно, есть к тому способности. К сожалению, это – такой же редкий дар, как и фотографический талант.
Так что же отличает хорошую фотографию?
Я бы сказал так: наличие формы и подтекста. А это рождается из живого чувства и замысла.
